Скачать бесплатно книги Тургенева | ||||||||||||||||||||||
|
- Ну-с, почтенная Матрена Семеновна,- начал Губарев, обращаясь к даме и, видно, не считая нужным знакомить ее с Литвиновым,- что бишь вы начали нам рассказывать ? Дама (ее звали Матреной Семеновной Суханчиковой, она была вдова, бездетная, небогатая, и второй уже год странствовала из края в край) заговорила тотчас с особенным, ожесточенным увлечением: - Ну, вот он и является к князю, и говорит ему: Ваше сиятельство, говорит, вы в таком сане и в таком звании, говорит, что вам стоит облегчить мою участь? Вы, говорит, не можете не уважать чистоту моих убеждений! И разве можно, говорит, в наше время преследовать за убеждения? И что ж, вы думаете, сделал князь, этот образованный, высокопоставленный сановник? - Ну, что он сделал? - промолвил Губарев, задумчиво закуривая папироску. Дама выпрямилась и протянула вперед свою костлявую правую руку с отделенным указательным пальцем. - Он призвал своего лакея и сказал ему: "Сними ты сейчас с этого человека сюртук и возьми себе. Я тебе дарю этот сюртук!" - И лакей снял? - спросил Бамбаев, всплеснув руками. - Снял и взял. И это сделал князь Барнаулов, известный богач, вельможа, облеченный особенною властью, представитель правительства! Что ж после этого еще ожидать ? Все тщедушное тело г-жи Суханчиковой тряслось от негодования, по лицу пробегали судороги, чахлая грудь порывисто колыхалась под плоским корсетом; о глазах уже и говорить нечего: они так и прыгали. Впрочем, они всегда прыгали, о чем бы она ни говорила. - Вопиющее, вопиющее дело! - воскликнул Бамбаев.- Казни нет достойной! - Ммм... Эмм... Сверху донизу все гнило,- заметил Губарев, не возвышая, впрочем, голоса.- Тут не казнь... тут нужна... другая мера. - Да полно, правда ли это? - промолвил Литвинов. - Правда ли? - подхватила Суханчикова.- Да в этом и думать нельзя сомневаться, д-у-у-у-у-мать нельзя...- Она с такою силою произнесла это слово, что даже скорчилась.- Мне это сказывал один вернейший человек. Да вы его, Степан Николаевич, знаете - Елистратов Капитон. Он сам это слышал от очевидцев, от свидетелей этой безобразной сцены. - Какой Елистратов? - спросил Губарев.- Тот, что был в Казани? - Тот самый. Я знаю, Степан Николаич, про него распустили слух, будто он там с каких-то подрядчиков или винокуров деньги брал. Да ведь кто это говорит? Пеликанов ! А возможно ли Пеликанову верить, когда всем известно, что он просто - шпион! - Нет, позвольте, Матрена Семеновна,- вступился Бамбаев,- я с Пеликановым приятель; какой же он шпион? - Да, да, именно шпион! - Да постойте, помилуйте... - Шпион, шпион! - кричала Суханчикова. - Да нет же, нет, постойте; я вам что скажу,- кричал в свою очередь Бамбаев. - Шпион, шпион! - твердила Суханчикова. - Нет, нет! Вот Тентелеев, это другое дело! -заревел Бамбаев уже во все горло. Суханчикова мгновенно умолкла. - Про этого барина я достоверно знаю,- продолжал он обыкновенным своим голосом,- что когда Третье отделение его вызывало, он у графини Блазенкрампф в ногах ползал и все пищал: "Спасите, заступитесь!" А Пеликанов никогда до такой подлости не унижался. - Мм... Тентелеев...- проворчал Губарев,- это... это заметить надо. Суханчикова презрительно пожала плечом. - Оба хороши,- заговорила она,- но только я про Тентелеева еще лучше анекдот знаю. Он, как всем известно, - был ужаснейший тиран со своими людьми, хотя тоже выдавал себя за эманципатора. Вот он раз в Париже сидит у знакомых, и вдруг входит мадам Бичер-Стоу,- ну, вы знаете, "Хижина дяди Тома". Тентелеев, человек ужасно чванливый, стал просить хозяина представить его; но та, как только услыхала его фамилию: "Как? - говорит, - сметь знакомиться с автором Дяди Тома? - Да хлоп его по щеке!- Вон! - говорит,- сейчас!" И что ж вы думаете? Тентелеев взял шляпу, да, поджавши хвост, и улизнул. - Ну, это, мне кажется, преувеличено,- заметил Бамбаев .- "Вон!" она ему, точно, сказала, это факт; но пощечины она ему не дала. - Дала пощечину, дала пощечину! - с судорожным напряжением повторила Суханчикова,- я не стану пустяков говорить. И с такими людьми вы приятель! - Позвольте, позвольте, Матрена Семеновна, я никогда не выдавал Тентелеева за близкого мне человека; я про Пеликанова говорил. - Ну, не Тентелеев, так другой: Михнев, например. - Что же этот такое сделал? - спросил Бамбаев, уже заранее оробев. - Что? Будто вы не знаете? На Вознесенском проспекте всенародно кричал, что надо, мол, всех либералов в тюрьму; а то еще к нему приходит старый пансионский товарищ, бедный, разумеется, и говорит: "Можно у тебя пообедать?" А тот ему в ответ: "Нет, нельзя; у меня два графа сегодня обедают... п' шол прочь!" - Да это клевета, помилуйте! - возопил Бамбаев. - Клевета?.. клевета? Во-первых, князь Вахрушкин, который тоже обедал у вашего Михнева... - Князь Вахрушкин,- строго вмешался Губарев,- мне двоюродный брат; но я его к себе не пускаю... Ну, и упоминать о нем, стало быть, нечего. - Во-вторых,- продолжала Суханчикова, покорно наклонив голову в сторону Губарева,- мне сама Прасковья Яковлевна сказала. - Нашли на кого сослаться! Она да вот еще Саркизов - это первые выдумщики. - Ну-с, извините; Саркизов лгун, точно; он же с мертвого отца парчовой покров стащил, об этом я спорить никогда не стану; но Прасковья Яковлевна, какое сравненье ! Вспомните, как она благородно с мужем разошлась ! Но вы, я знаю, вы всегда готовы... -Ну полноте, полноте, Матрена Семеновна,- перебил ее Бамбаев.- Бросимте эти дрязги и воспаримте-ка в горния. Я ведь старого закала кочерга. Читали вы "Маdemoiselle de la Quintinie?" Вот прелесть-то! И с принципами вашими в самый раз! Я романов больше не читаю,- сухо и резко отвечала Суханчикова. - Отчего? - Оттого что теперь не то время; у меня теперь одно в голове: швейные машины. - Какие машины? - спросил Литвинов. - Швейные, швейные; надо всем, всем женщинам запастись швейными машинами и составлять общества; этак они все будут хлеб себе зарабатывать и вдруг независимы станут. Иначе они никак освободиться не могут. Это важный, важный социальный вопрос. У нас такой об этом был спор с Болеславом Стадницким. Болеслав Стадницкий чудная натура, но смотрит на эти вещи ужасно легкомысленно. Все смеется... Дурак! - Все будут в свое время потребованы к отчету, со всех взыщется,медленно, не то наставническим, не те пророческим тоном произнес Губарев. - Да, да,- повторил Бамбаев,- взыщется, именно, взыщется. А что, Степан Николаич,- прибавил он, понизив голос,- сочинение подвигается? - Материалы собираю,- отвечал, насупившись, Губарев и, обратившись к Литвинову, у которого голова начинала ходить кругом от этой яичницы незнакомых ему имен, от этого бешенства сплетни, спросил его: чем он занимается? Литвинов удовлетворил его любопытству. - А! Значит, естественными науками. Это полезно как школа; как школа, не как цель. Цель теперь должна быть... мм... должна быть... другая. Вы, позвольте узнать, каких придерживаетесь мнений? - Каких мнений? - Да, то есть, собственно, какие ваши политические убеждения? Литвинов улыбнулся. - Собственно, у меня нет никаких политических убеждений. Плотный человек, сидевший в углу, при этих словах внезапно поднял голову и внимательно посмотрел на Литвинова.
|
Смотреть бесплатные видеоролики | ||||||||||||||||||||||