Бесплатные книги Брэдбери | ||||||||||||||||||||||
|
- Ты смотри у меня, однако, не забывайся, - с запальчивостью перебил его толстяк, - с тобой, дураком, шутят; тебе бы, дураку, чувствовать следовало и благодарить, что с тобой, дураком, занимаются. - К слову пришлось, Николай Еремеич, извините... - То-то же к слову. Дверь растворилась, и вбежал казачок. - Николай Еремеич, барыня вас к себе требует. - Кто у барыни? - спросил он казачка. - Аксинья Никитишна и купец из Венева. - Сею минутою явлюся. А вы, братцы, - продолжал он убедительным голосом, - ступайте-ка лучше отсюда вон с новопожалованным истопником-то: неравно немец забежит, как раз нажалуется. Толстяк поправил у себя на голове волосы, кашлянул в руку, почти совершенно закрытую рукавом сюртука, застегнулся и отправился к барыне, широко расставляя на ходу ноги. Погодя немного и вся ватага поплелась за ним вместе с Купрей. Остался один мой старый знакомый, дежурный. Он принялся было чинить перья, да сидя и заснул. Несколько мух тотчас воспользовались счастливым случаем и облепили ему рот. Комар сел ему на лоб, правильно расставил свои ножки и медленно погрузил в его мягкое тело все свое жало. Прежняя рыжая голова с бакенбардами снова показалась из-за двери, поглядела, поглядела и вошла в контору вместе с своим довольно некрасивым туловищем. - Федюшка! а Федюшка! вечно спишь! - проговорила голова. Дежурный открыл глаза и встал со стула. - Николай Еремеич к барыне пошел? - К барыне пошел, Василий Николаич. "А! а! - подумал я, - вот он - главный кассир". Главный кассир начал ходить по комнате. Впрочем, он более крался, чем ходил, и таки вообще смахивал на кошку. На плечах его болтался старый черный фрак, с очень узкими фалдами; одну руку он держал на груди, а другой беспрестанно брался за свой высокий и тесный галстух из конского волоса и с напряжением вертел головой. Сапоги носил он козловые, без скрипу, и выступал очень мягко. - Сегодня Ягушкин помещик вас спрашивал, - прибавил дежурный. - Гм, спрашивал? Что ж он такое говорил? - Говорил, что, дескать, к Тютюреву вечером заедет и вас будет ждать. Нужно, дескать, мне с Васильем Николаичем об одном деле переговорить, а о каком деле - не сказывал; уж Василий Николаич, говорит, знает. - Гм! - возразил главный кассир и подошел к окну. - Что, Николай Еремеев в конторе? - раздался в сенях громкий голос, и человек высокого роста, видимо рассерженный, с лицом неправильным, но выразительным и смелым, довольно опрятно одетый, шагнул через порог. - Нет его здесь? - спросил он, быстро глянув кругом. - Николай Еремеич у барыни, - отвечал кассир. - Что вам надобно, скажите мне, Павел Андреич: вы мне можете сказать... Вы чего хотите? - Чего я хочу? Вы хотите знать, чего я хочу? (Кассир болезненно кивнул головой.) Проучить я его хочу, брюхача негодного, наушника подлого... Я ему дам наушничать! Павел бросился на стул. - Что вы, что вы, Павел Андреич? Успокойтесь... Как вам не стыдно? Вы не забудьте, про кого вы говорите, Павел Андреич! - залепетал кассир. - Про кого? А мне что за дело, что его в главные конторщики пожаловали! Вот, нечего сказать, нашли кого пожаловать! Вот уж точно, можно сказать, пустили козла в огород! - Полноте, полноте, Павел Андреич, полноте! Бросьте это... что за пустяки такие? - Ну, Лиса Патрикевна, пошла хвостом вилять!.. Я его дождусь, - с сердцем проговорил Павел и ударил рукой по столу. - А, да вот он и жалует, - прибавил он, взглянув в окошко, - легок на помине. Милости просим! (Он встал.) Николай Еремеев вошел в контору. Лицо его сияло удовольствием, но при виде Павла он несколько смутился. - Здравствуйте, Николай Еремеич, - значительно проговорил Павел, медленно подвигаясь к нему навстречу, - здравствуйте. Главный конторщик не отвечал ничего. В дверях показалось лицо купца. - Что ж вы мне не изволите отвечать? - продолжал Павел. - Впрочем, нет... нет, - прибавил он, - этак не дело; криком да бранью ничего не возьмешь. Нет, вы мне лучше доброй скажите, Николай Еремеич, за что вы меня преследуете? за что вы меня погубить хотите? Ну, говорите же, говорите. - Здесь не место с вами объясняться, - не без волнения возразил главный конторщик, - да и не время. Только я, признаюсь, одному удивляюсь: с чего вы взяли, что я вас погубить желаю или преследую? Да и как наконец могу я вас преследовать? Вы не у меня в конторе состоите. - Еще бы, - отвечал Павел, - этого бы только недоставало. Но зачем же вы притворяетесь, Николай Еремеич?.. Ведь вы меня понимаете. - Нет, не понимаю. - Нет, понимаете. - Нет, ей-Богу, не понимаю. - Еще божитесь! Да уж коли на то пошло, скажите: ну, не боитесь вы Бога! Ну, за что вы бедной девке жить не даете? Что вам надобно от нее? - Вы о ком говорите, Павел Андреич? - с притворным изумлением спросил толстяк. - Эка! не знает небось? Я об Татьяне говорю. Побойтесь Бога, - за что мстите? Стыдитесь: вы человек женатый, дети у вас с меня уже ростом, а я не что другое... я жениться хочу: я по чести поступаю. - Чем же я тут виноват, Павел Андреич? Барыня вам жениться не позволяет: ее господская воля! Я-то тут что? - Вы что? А вы с этой старой ведьмой, с ключницей, не стакнулись небось? Небось не наушничаете, а? Скажите, не взводите на беззащитную девку всякую небылицу? Небось не по вашей милости ее из прачек в судомойки произвели! И бьют-то ее и в затрапезе держат не по вашей милости?.. Стыдитесь, стыдитесь, старый вы человек! Ведь вас паралич, того и гляди, разобьет... Богу отвечать придется. - Ругайтесь, Павел Андреич, ругайтесь... Долго ли вам придется ругаться-то! Павел вспыхнул. - Что? грозить мне вздумал? - с сердцем заговорил он. - Ты думаешь, я тебя боюсь? Нет, брат, не на того наткнулся! Чего мне бояться?.. Я везде себе хлеб сыщу. Вот ты - другое дело! Тебе только здесь и жить, да наушничать, да воровать... - Ведь вот как зазнался, - перебил его конторщик, который тоже начинал терять терпение, - фершел, просто фершел, лекаришка пустой; а послушай-ка его, - фу ты, какая важная особа! - Да, фершел, а без этого фершела ваша милость теперь бы на кладбище гнила... И дернула же меня нелегкая его вылечить, - прибавил он сквозь зубы. - Ты меня вылечил?.. Нет, ты меня отравить хотел; ты меня сабуром опоил, - подхватил конторщик. - Что ж, коли на тебя, кроме сабура, ничего действовать не могло? - Сабур врачебной управой запрещен, - продолжал Николай, - я еще на тебя пожалуюсь. Ты уморить меня хотел - вот что! Да Господь не попустил. - Полно вам, полно, господа... - начал было кассир. - Отстань! - крикнул конторщик. - Он меня отравить хотел! Понимаешь ты эфто? - Очень нужно мне... Слушай, Николай Еремеев, - заговорил Павел с отчаянием, - в последний раз тебя прошу... вынудил ты меня - невтерпеж мне становится. Оставь нас в покое, понимаешь? А то, ей-Богу, несдобровать кому-нибудь из нас, я тебе говорю. Толстяк расходился. - Я тебя не боюсь, - закричал он, - слышишь ли ты, молокосос! Я и с отцом твоим справился, я в ему рога сломил, - тебе пример, смотри! - Не напоминай мне про отца, Николай Еремеев, не напоминай! - Вона! ты что мне за уставщик? - Говорят тебе, не напоминай! - А тебе говорят, не забывайся... Как бы ты там барыне, по-твоему, ни нужен, а коли из нас двух ей придется выбирать, - не удержишься ты, голубчик! Бунтовать никому не позволяется, смотри! (Павел дрожал от бешенства.) А девке Татьяне поделом... Погоди, не то ей еще будет!
|
Бесплатные флеш-игры | ||||||||||||||||||||||