Лебедянь Иван Сергеевич Тургенев Страница: 3

- Ваше сиятельство! милости просим! - закричал Ситников.

Князь соскочил с телеги. Хлопаков медленно слез с другой стороны.

- Здравствуй, брат... Есть лошади?

- Как не быть для вашего сиятельства! Пожалуйте, войдите... Петя, Павлина подай! да Похвального чтоб готовили. А с вами, батюшка, - продолжал он, обращаясь ко мне, - мы в другое время покончим... Фомка, лавку его сиятельству.

Из особенной, мною сперва не замеченной, конюшни вывели Павлина. Могучий темно-гнедой конь так и взвился всеми ногами на воздух. Ситников даже голову отвернул и зажмурился.

- У, рракалион! - провозгласил Хлопаков. - Жэм-са.

Князь засмеялся.

Павлина остановили не без труда; он таки повозил конюха по двору; наконец его прижали к стене. Он храпел, вздрагивал и поджимался, а Ситников еще дразнил его, замахиваясь на него кнутом.

- Куда глядишь? вот я те! у! - говорил барышник с ласковой угрозой, сам невольно любуясь своим конем.

- Сколько? - спросил князь.

- Для вашего сиятельства пять тысяч.

- Три.

- Нельзя-с, ваше сиятельство, помилуйте...

- Говорят, три, рракалион, - подхватил Хлопаков.

Я не дождался конца сделки и ушел. У крайнего угла улицы заметил я на воротах сероватого домика приклеенный большой лист бумаги. Наверху был нарисован пером конь с хвостом в виде трубы и нескончаемой шеей, а под копытами коня стояли следующие слова, написанные старинным почерком.

Здесь продаются разных мастей лошади, приведенные на Лебедянскую ярмарку с известного степного завода Анастасея Иваныча Чернобая, тамбовского помещика. Лошади сии отличных статей; выезжены в совершенстве и кроткого нрава. Господа покупатели благоволят спросить самого Анастасея Иваныча; буде же Анастасей Иваныч в отсутствии, то спросить кучера Назара Кубышкина. Господа покупатели, милости просим почтить старичка!"

Я остановился. Дай, думаю, посмотрю лошадей известного степного заводчика г-на Чернобая.

Я хотел было войти в калитку, но, против обыкновения, нашел ее запертой. Я постучался.

- Кто там?.. Покупатель? - пропищал женский голос.

- Покупатель.

- Сейчас, батюшка, сейчас.

Калитка растворилась. Я увидал бабу лет пятидесяти, простоволосую, в сапогах и в тулупе нараспашку.

- Извольте, кормилец, войти, а я сейчас пойду Анастасею Иванычу доложу... Назар, а Назар!

- Чего? - прошамшил из конюшни голос семидесятилетнего старца.

- Лошадок приготовь; покупатель пришел.

Старуха побежала в дом.

- Покупатель, покупатель, - проворчал ей в ответ Назар. - Я им еще не всем хвосты подмыл.

"О, Аркадия!" - подумал я.

- Здравствуй, батюшка, милости просим, - медленно раздался за моей спиной сочный и приятный голос. Я оглянулся: передо мною, в синей долгополой шинели, стоял старик среднего роста, с белыми волосами, любезной улыбкой и прекрасными голубыми глазами.

- Лошадок тебе? Изволь, батюшка, изволь... Да не хочешь ли ко мне сперва чайку зайти напиться?

Я отказался и поблагодарил.

- Ну, как тебе угодно. Ты меня, батюшка, извини: ведь я по старине. (Г-н Чернобай говорил не спеша и на о.) У меня все по простоте, знаешь... Назар, а Назар, - прибавил он протяжно и не возвышая голоса.

Назар, сморщенный старичишка, с ястребиным носиком и клиновидной бородкой, показался на пороге конюшни.

- Каких тебе, батюшка, лошадей требуется? - продолжал г-н Чернобай.

- Не слишком дорогих, езжалых, в кибитку.

- Изволь... и такие есть, изволь... Назар, Назар, покажи барину серенького меринка, знаешь, что с краю-то стоит, да гнедую с лысиной, а не то - другую гнедую, что от Красотки, знаешь?

Назар вернулся в конюшню.

- Да ты на недоуздках так их и выведи! - закричал ему вслед г-н Чернобай. - У меня, батюшка, - продолжал он, ясно и кротко глядя мне в лицо, - не то, что у барышников, чтоб им пусто было! У них там имбири разные пойдут, соль, барда.1 Бог с ними совсем!.. А у меня, изволишь видеть, все на ладони, без хитростей.

Вывели лошадей. Не понравились они мне.

- Ну, поставь их с Богом на место, - проговорил Анастасей Иваныч. - Других нам покажи.

Показали других. Я наконец выбрал одну, подешевле. Начали мы торговаться. Г-н Чернобай не горячился, говорил так рассудительно, с такою важностью призывал Господа Бога во свидетели, что я не мог не "почтить старичка": дал задаток.

- Ну, теперь, - промолвил Анастасей Иваныч, - позволь мне, по старому обычаю, тебе лошадку из полы в полу передать... Будешь за нее меня благодарить... Ведь свеженькая! словно орешек... нетронутая... степнячо-ок! Во всякую упряжь ходит.

Он перекрестился, положил полу своей шинели себе на руку, взял недоуздок и передал мне лошадь.

- Владей с Богом теперь... А чайку все не хочешь?

- Нет, покорно вас благодарю: мне домой пора.

- Как угодно... А мой кучерок теперь за тобой лошадку поведет?

- Да, теперь, если позволите.

- Изволь, голубчик, изволь... Василий, а Василий, ступай с барином; лошадку сведи и деньги получи. Ну, прощай, батюшка, с Богом.

- Прощайте, Анастасей Иваныч.

Привели мне лошадь на дом. На другой же день она оказалась запаленной и хромой. Вздумал я было ее заложить: пятится моя лошадь назад, а ударишь ее кнутом - зартачится, побрыкает, да и ляжет. Я тотчас отправился к г-ну Чернобаю. Спрашиваю:

- Дома?

- Дома.

- Что ж это вы, - говорю, - ведь вы мне запаленную лошадь продали.

- Запаленную?.. Сохрани Бог!

- Да она еще и хромая, притом и с норовом.

- Хромая? Не знаю, видно, твой кучерок ее как-нибудь попортил... а я, как перед Богом...

- Вы, по-настоящему, Анастасей Иваныч, ее назад взять должны.

- Нет, батюшка, не прогневайся: уж коли со двора долой - кончено. Прежде бы изволил смотреть.

Я понял, в чем дело, покорился своей участи, рассмеялся и ушел. К счастью, я за урок не слишком дорого заплатил.

Дня через два я уехал, а через неделю опять завернул в Лебедянь на возвратном пути. В кофейной я нашел почти те же лица и опять застал князя Н. за биллиардом. Но в судьбе господина Хлопакова уже успела произойти обычная перемена. Белокурый офицерик сменил его в милостях князя. Бедный отставной поручик попытался еще раз при мне пустить в ход свое словечко - авось, дескать, понравится по-прежнему, - но князь не только не улыбнулся, даже нахмурился и пожал плечом. Господин Хлопаков потупился, съежился, пробрался в уголок и начал втихомолку набивать себе трубочку...

1 От барды и соли лошадь скоро тучнеет.

На ярмарочной площади бесконечными рядами тянулись телеги, за телегами лошади всех возможных родов: рысистые, заводские, битюки, возовые, ямские и простые крестьянские. Иные, сытые и гладкие, подобранные по мастям, покрытые разноцветными попонами, коротко привязанные к высоким кряквам, боязливо косились назад, на слишком знакомые им кнуты своих владельцев-барышников; помещичьи кони, высланные ... Далее

Сокол, вороной, как жук, жеребец голландской породы, со свислым задом и поджарый, оказался немного получше Горностая. Он принадлежал к числу лошадей, о которых говорят охотники, что "они секут и рубят, и в полон берут", то есть на ходу вывертывают и выкидывают передними ногами направо и налево, а вперед мало подвигаются. Купцы средних лет подлюбливают таких лошадей: побежка их ... Далее

Дня через два я уехал, а через неделю опять завернул в Лебедянь на возвратном пути. В кофейной я нашел почти те же лица и опять застал князя Н. за биллиардом. Но в судьбе господина Хлопакова уже успела произойти обычная перемена. Белокурый офицерик сменил его в милостях князя. Бедный отставной поручик попытался еще раз при мне пустить в ход свое словечко - авось, дескать, понравится по-прежнему, ... Далее