Скачать телепередачи бесплатно | ||||||||||||||||||||||
|
- В этом бучиле в запрошлом лете Акима-лесника утопили воры, - заметил Павлуша, - так, может быть, его душа жалобится. - А ведь и то, братцы мои, - возразил Костя, расширив свои и без того огромные глаза... - Я и не знал, что Акима в том бучиле утопили: я бы еще не так напужался. - А то, говорят, есть такие лягушки махонькие, - продолжал Павел, - которые так жалобно кричат. - Лягушки? Ну, нет, это не лягушки... какие это... (Цапля опять прокричала над рекой.) Эк ее! - невольно произнес Костя, - словно леший кричит. - Леший не кричит, он немой, - подхватил Ильюша, - он только в ладоши хлопает да трещит... - А ты его видал, лешего-то, что ли? - насмешливо перебил его Федя. - Нет, не видал, и сохрани Бог его видеть; но а другие видели. Вот на днях он у нас мужичка обошел: водил, водил его по лесу, и все вокруг одной поляны... Едва-те к свету домой добился. - Ну, и видел он его? - Видел. Говорит, такой стоит большой, большой, темный, окутанный, этак словно за деревом, хорошенько не разберешь, словно от месяца прячется, и глядит, глядит глазищами-то, моргает ими, моргает... - Эх ты! - воскликнул Федя, слегка вздрогнув и передернув плечами, - пфу!.. - И зачем эта погань в свете развелась? - заметил Павел. - Не понимаю, право! - Не бранись, смотри, услышит, - заметил Илья. Настало опять молчание. - Гляньте-ка, гляньте-ка, ребятки, - раздался вдруг детский голос Вани, - гляньте на Божьи звездочки, - что пчелки роятся! Он выставил свое свежее личико из-под рогожи, оперся на кулачок и медленно поднял кверху свои большие тихие глаза. Глаза всех мальчиков поднялись к небу и не скоро опустились. - А что, Ваня, - ласково заговорил Федя, - что, твоя сестра Анютка здорова? - Здорова, - отвечал Ваня, слегка картавя. - Ты ей скажи - что она к нам, отчего не ходит?.. - Не знаю. - Ты ей скажи, чтобы она ходила. - Скажу. - Ты ей скажи, что я ей гостинца дам. - А мне дашь? - И тебе дам. Ваня вздохнул. - Ну, нет, мне не надо. Дай уж лучше ей: она такая у нас добренькая. И Ваня опять положил свою голову на землю. Павел встал и взял в руку пустой котельчик. - Куда ты? - спросил его Федя. - К реке, водицы зачерпнуть: водицы захотелось испить. Собаки поднялись и пошли за ним. - Смотри не упади в реку! - крикнул ему вслед Ильюша. - Отчего ему упасть? - сказал Федя, - он остережется. - Да, остережется. Всяко бывает: он вот нагнется, станет черпать воду, а водяной его за руку схватит да потащит к себе. Станут потом говорить: упал, дескать, малый в воду... А какое упал?.. Во-вон, в камыши полез, - прибавил он, прислушиваясь. Камыши точно, раздвигаясь, "шуршали", как говорится у нас. - А правда ли, - спросил Костя, - что Акулина-дурочка с тех пор и рехнулась, как в воде побывала? - С тех пор... Какова теперь! Но а говорят, прежде красавица была. Водяной ее испортил. Знать, не ожидал, что ее скоро вытащут. Вот он ее, там у себя на дне, и испортил. (Я сам не раз встречал эту Акулину. Покрытая лохмотьями, страшно худая, с черным, как уголь, лицом, помутившимся взором и вечно оскаленными зубами, топчется она по целым часам на одном месте, где-нибудь на дороге, крепко прижав костлявые руки к груди и медленно переваливаясь с ноги на ногу, словно дикий зверь в клетке. Она ничего не понимает, что бы ей ни говорили, и только изредка судорожно хохочет.) - А говорят, - продолжал Костя, - Акулина оттого в реку и кинулась, что ее полюбовник обманул. - От того самого. - А помнишь Васю? - печально прибавил Костя. - Какого Васю? - спросил Федя. - А вот того, что утонул, - отвечал Костя, - в этой вот в самой реке. Уж какой же мальчик был! и-их, какой мальчик был! Мать-то его, Феклиста, уж как же она его любила, Васю-то! И словно чуяла она, Феклиста-то, что ему от воды погибель произойдет. Бывало, пойдет-от Вася с нами, с ребятками, летом в речку купаться, - она так вся и встрепещется. Другие бабы ничего, идут себе мимо с корытами, переваливаются, а Феклиста поставит корыто наземь и станет его кликать: "Вернись, мол, вернись, мой светик! ох, вернись, соколик!" И как утонул. Господь знает. Играл на бережку, и мать тут же была, сено сгребала; вдруг слышит, словно кто пузыри по воде пускает, - глядь, а только уж одна Васина шапонька по воде плывет. Ведь вот с тех пор и Феклиста не в своем уме: придет да и ляжет на том месте, где он утоп; ляжет, братцы мои, да и затянет песенку, - помните, Вася-то все такую песенку певал, - вот ее-то она и затянет, а сама плачет, плачет, горько Богу жалится... - А вот Павлуша идет, - молвил Федя. Павел подошел к огню с полным котельчиком в руке. - Что, ребята, - начал он, помолчав, - неладно дело. - А что? - торопливо спросил Костя. - Я Васин голос слышал. Все так и вздрогнули. - Что ты, что ты? - пролепетал Костя. - Ей-Богу. Только стал я к воде нагибаться, слышу вдруг зовут меня этак Васиным голоском и словно из-под воды: "Павлуша, а Павлуша!" Я слушаю; а тот опять зовет: "Павлуша, подь сюда". Я отошел. Однако воды зачерпнул. - Ах ты, Господи! ах ты, Господи! - проговорили мальчики, крестясь. - Ведь это тебя водяной звал, Павел, - прибавил Федя... - А мы только что о нем, о Васе-то, говорили. - Ах, это примета дурная, - с расстановкой проговорил Ильюша. - Ну, ничего, пущай! - произнес Павел решительно и сел опять, - своей судьбы не минуешь. Мальчики приутихли. Видно было, что слова Павла произвели на них глубокое впечатление. Они стали укладываться перед огнем, как бы собираясь спать. - Что это? - спросил вдруг Костя, приподняв голову. Павел прислушался. - Это кулички летят, посвистывают. - Куда ж они летят? - А туда, где, говорят, зимы не бывает. - А разве есть такая земля? - Есть. - Далеко? - Далеко, далеко, за теплыми морями. Костя вздохнул и закрыл глаза. Уже более трех часов протекло с тех пор, как я присоседился к мальчикам. Месяц взошел наконец; я его склонились к темному краю земли многие звезды не тотчас заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была все так же великолепна, как и прежде... Но уже, еще недавно высоко стоявшие на небе; все совершенно затихло кругом, как обыкновенно затихает все только к утру: все спало крепким, неподвижным, передрассветным сном. В воздухе уже не так сильно пахло, - в нем снова как будто разливалась сырость... Недолги летние ночи!.. Разговор мальчиков угасал вместе с огнями... Собаки даже дремали; лошади, сколько я мог различить, при чуть брезжущем, слабо льющемся свете звезд, тоже лежали, понурив головы... Сладкое забытье напало на меня; оно перешло в дремоту. Свежая струя пробежала по моему липу. Я открыл глаза: утро зачиналось. Еще нигде не румянилась заря, но уже забелелось на востоке. Все стало видно, хотя смутно видно, кругом. Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса, и жидкий, ранний ветерок уже пошел бродить и порхать над землею. Тело мое ответило ему легкой, веселой дрожью. Я проворно встал и подошел к мальчикам. Они все спали как убитые вокруг тлеющего костра; один Павел приподнялся до половины и пристально поглядел на меня. Я кивнул ему головой и пошел восвояси вдоль задымившейся реки. Не успел я отойти двух верст, как уже полились кругом меня по широкому мокрому лугу, и спереди, по зазеленевшимся холмам, от лесу до лесу, и сзади по длинной пыльной дороге, по сверкающим, обагренным кустам, и по реке, стыдливо синевшей из-под редеющего тумана, - полились сперва алые, потом красные, золотые потоки молодого, горячего света... Все зашевелилось, проснулось, запело, зашумело, заговорило. Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне навстречу, чистые и ясные, словно тоже обмытые утренней прохладой, принеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня, погоняемый знакомыми мальчиками, промчался отдохнувший табун...
|
Книги про эзотерику скачать | ||||||||||||||||||||||