Бесплатные флеш-игры | ||||||||||||||||||||||
|
- Какой ты, однако, бестолковый! Конечно, Раиса. - Раиса!-повторил я с изумлением.-Ты шутишь! - Я, брат, шутить и не умею и не люблю. - Да ведь она годом тебя старше? - Что ж такое? А впрочем, бросим этот разговор. - Позволь мне одно спросить,- промолвил я,- знает она, что ты собираешься на ней жениться? - Вероятно. - Но ты ей ничего не открывал? - Что тут открывать? Придет время, скажу. Ну, баста! Давыд встал и вышел из комнаты. Оставшись наедине, я подумал... подумал... и решил, наконец, что Давыд поступает как благоразумный и практический человек; и мне даже лестно стало, что я друг такого практического человека! А Раиса, в своем вековечном черном шерстяном платьице, мне вдруг показалась прелестной и достойной самой предан-ной любви! XT Давыдов отец все не ехал и даже писем не присылал, Лето давно стало, июнь месяц шел к концу. Мы истомились в ожидании. Между тем начали ходить слухи, что Латкину вдруг гораздо похужело и семья его - того и жди - с голоду помрет, а не то дом завалится и крышей всех задавит. Давыд даже в лице изменился и такой стал злой и угрюмый, что хоть не приступайся к нему. Отлучаться он тоже стал чаще. С Раисой я не встречался вовсе. Изредка мелькала она вдали, быстро переходя через улицу своей красивой, легкой походкой, прямая, как стрела, с поджатыми руками, с темным и умным взором под длинными бровями, с озабоченным выражением на бледном и милом лице - вот и все. Тетка с помощью своего Транквиллитагина жучила меня по-прежнему и по-прежнему укоризнено шептала мне в самое ухо: "Вор, сударь, вор!" Но я не обращал на нее внимания; а отец захлопотался, корпел, разъезжал, писал и знать ничего не хотел. Однажды, проходя мимо знакомой яблони, я, больше по привычке, бросил косвенный взгляд на известное местечко, и вдруг мне показалось, как будто на поверхности земли, прикрывавшей наш клад, произошла некоторая перемена.., Как будто горбинка появилась там, где прежде было углубление, и куски щебня лежали уже не так! "Что это значит?- подумалось мне.- Неужто кто-нибудь проник нашу тайну и вырыл часы?" Надо было удостовериться в этом собственными глазами. К часам, ржавеющим в утробе земли, я, конечно, чувствовал полнейшее равнодушие; но не позволить же другому воспользоваться ими! А потому на следующий же день я, снова поднявшись до зари и вооружившись ножом, отправился в сад, отыскал намеченное место под яблоней, принялся рыть и, вырывши чуть не аршинную яму, должен был убедиться, что часы пропали, что кто-то их достал, вытащил-украл! Но кто же мог их... вытащить-кроме Давыда? Кто другой знал, где они находились? Я засыпал яму и вернулся домой. Я чувствовал себя глубоко обиженным. "Положим,-думал я,-часы понадобились Давыду для того, чтобы спасти от голодной смерти свою будущую жену или ее отца... Что там ни говори, часы эти чего-нибудь да стоят... Да как было не прийти ко мне и не сказать: "Брат! (я на месте Давыда непременно сказал бы: брат) - брат! Я нуждаюсь в деньгах; у тебя их нет, я знаю, но позволь воспользоваться теми часами, которые мы вместе с тобою зарыли под старой яблонью! Они никому не приносят пользы, а я тебе так буду благодарен, брат!" С какой бы радостью я согласился! Но действовать тайно, изменнически, не довериться другу... Нет! Никакая страсть, никакая нужда этого не извиняет!" Я, повторяю, я был сильно оскорблен. Я начал было выказывать холодность, дуться... Но Давыд был не из тех, которые это замечают и тревожатся! Я начал делать намеки... Но Давыд, казалось, нисколько не понимал моих намеков! Я говорил при нем, как низок в моих глазах тот человек, который, имея друга и даже понимая все значение этого священного чувства, дружбы, не обладает, однако, достаточно великодушием, чтобы не прибегать к хитрости; как будто можно что-нибудь скрыть! Произнося эти последние слова, я смеялся презрительно. Но Давыд и ухом не вел! Я наконец прямо спросил его: как он полагает, часы наши шли еще некоторое время, будучи похоронены в землю, или тотчас же остановились? Он отвечал мне: - А черт их знает! Вот нашел о чем размышлять?! Я не знал, что думать. У Давыда, очевидно, было что-то на сердце... но только не похищение часов. Неожиданный случай доказал мне его невинность. XYI Я возвращался однажды домой по одному проулочку," по которому я вообще избегал ходить, так как в нем находился флигель, где квартировал мой враг Транквиллитатин; но на этот раз сама судьба привела меня туда. Проходя под закрытым окном одного трактирного заведения, я вдруг услыхал голос нашего слуги Василья, молодого развязного малого, великого "лентяя и шалопая", как выражался мой отец,- но великого также покорителя женских душ, на которых он действовал острословием, пляской и игрою на торбане. - И ведь поди ж ты, что выдумали!-говорил Василий, которого я видеть не мог, но слышал весьма явственно; он, вероятно, сидел тут же возле окна, с товарищем, за парой чая - и, как это часто случается с людьми в запертом покое, говорил громко, не подозревая, что каждый прохожий на улице слышит каждое слово,-что выдумали? Зарыли их в землю! - Врешь! - проворчал другой голос. - Я тебе говорю. Такие у нас барчуки необнаковенные! Особенно Давыдка этот... как есть иезоп. На самой на зорьке встал я, да и подхожу этак к окну... Гляжу: что за притча?.. Идут наши два голубчика по саду, несут эти самые часы, под яблонкой яму вырыли-да туда их словно младенца какого! И землю потом заровняли, ей-богу, такие беспутные! - Ах, шут их возьми! - промолвил Васильев собеседник.- С жиру, значит. Ну и что ж? Ты часы отрыл? - Понятное дело, отрыл. Они и теперь у меня. Только показывать их пока не приходится. Больно много из-за них шума было. Давыдка-то их у старухи у нашей в ту самую ночь из-под хребта вытащил. - О-о! - Я тебе говорю. Беспардонный совсем. Так и нельзя их показывать. Да вот офицеры понаедут: продам кому, а не то в карты разыграю. Я не стал больше слушать, стремглав бросился домой и прямо к Давыду. - Брат!-начал я,-брат! прости меня! Я был виноват перед тобою! Я подозревал тебя! Я обвинял тебя! Ты видишь, как я взволнован! Прости меня!' - Что с тобой? - спросил Давыд.- Объяснись! - Я подозревал тебя, что ты наши часы из-под яблони вырыл! - Опять эти часы! Да разве их там нет? - Нет их там; я думал, что ты их взял, чтобы помочь твоим знакомым. И это все Василий!. Я передал Давьвду все, что услышал под окном заведения. Но как описать мое изумление! Я, конечно, полагал, что Давыд вознегодует; но я уж никак не мог ожидать того, что произошло с ним! Едва я кончил мой рассказ, он пришел в ярость несказанную! Давыд, который не иначе как с презрением относился ко всей этой, по его словам, "пошлой" проделке с часами, тот самый Давыд, который не раз уверял, что они выеденного яйца не стоят,- тут вдруг вскочил с места, весь вспыхнул, стиснул зубы, сжал кулаки. "Этого так оставить нельзя!-промолвил он наконец.-Как он смеет себе чужую вещь присвоивать? Я ему покажу, постой! Я ворам потачки не даю!" Признаюсь, я до сих пор не понимаю, что могло так взбесить Давыда: был ли он уже без того раздражен и поступок Василья подлил только масла в огонь; оскорбили ли его мои подозрения-не могу сказать; но я никогда не видывал его в таком волнении. Разинув рот, стоял я перед ним и только дивился, как это он так тяжело и сильно дышал.
|
Скачать бесплатно документальные фильмы | ||||||||||||||||||||||