Музыка для бесплатного скачивания | ||||||||||||||||||||||
|
- Il faut vous armer de courage, ma chere. Вашего брата арестовали. - Моего брата? Сережу? за что? - Он проповедовал мужикам социалистические теории! (Калломейцев слабо взвизгнул.) Да! Он проповедовал им революцию, он пропагандировал! Они его схватили - и выдали. Теперь он сидит... в городе. - Безумец! Но кто это сказал?.. - Вот господин... господин... как бишь его?.. Господин Конопатин привез эту весть. Валентина Михайловна взглянула на Паклина. Тот уныло поклонился. ("А баба какая знатная!" - подумалось ему. Даже в подобные трудные минуты... ах, как был доступен Паклин влиянию женской красоты!) - И ты хочешь ехать в город - так поздно? - Я еще застану губернатора на ногах. - Я всегда предсказывал, что это так должно было кончиться, - вмешался Калломейцев. - Это не могло быть иначе! Но какие славные русские наши мужички! Чудо! Pardon, madame, c' est votre frere! Mais la verite avant tout! - Неужели ты в самом деле хочешь ехать, Боря? - спросила Валентина Михайловна. - Я убежден также, - продолжал Калломейцев, - что и тот, тот учитель, господин Нежданов, тут же замешан. J'en mettrais ma main au feu. Это все одна шайка! Его не схватили? Вы не знаете? Сипягин опять двинул кистью руки. - Не знаю - и не желаю знать! Кстати, - прибавил он, обращаясь к жене, il parait, qu'ils sont maries. - Кто это сказал? Тот же господин? - Валентина Михайловна опять посмотрела на Паклина, но прищурилась на этот раз. - Да; тот же. - В таком случае, - подхватил Калломейцев, - он непременно знает, где они. Вы знаете, где они? Знаете, где они? А? А? А? Знаете? - Калломейцев начал шмыгать перед Паклиным, как бы желая преградить ему дорогу, хотя тот и не изъявлял никакого поползновения бежать. - Да говорите же! Отвечайте! А? А? Знаете? Знаете? - Хоть бы знал-с, - промолвил с досадой Паклин, - в нем желчь наконец шевельнулась и глазки его заблистали, - хоть бы знал-с, вам бы не сказал-с. - О... о... о... - пробормотал Калломейцев. - Слышите ... Слышите! Да этот тоже - этот тоже, должно быть, из их банды! - Карета готова! - гаркнул вошедший лакей. Сипягин схватил свою шляпу красивым, бойким жестом; но Валентина Михайловна так настойчиво стала его упрашивать остаться до завтрашнего утра; она представила ему такие убедительные доводы: и ночь-то на дворе, и в городе все будут спать, и он только расстроит свои нервы и простудиться может, - что Сипягин, наконец, согласился с нею; воскликнул: - Повинуюсь! - и таким же красивым, но уже не бойким жестом поставил шляпу на стол. - Карету отложить! - скомандовал он лакею, - но завтра ровно в шесть часов утра чтобы она была готова! Слышишь? Ступай! Стой! Экипаж господина... господина гостя отослать! Извозчику заплатить! А? Вы, кажется, что-то говорите, господин Конопатин? Я возьму вас завтра с собою, господии Конопатин! Что вы говорите? Я не слышу ... Вы ведь пьете водку? Подай водки господину Конопатину! Нет? Не пьете? В таком случае... Федор! отведи их в зеленую комнату! Спокойной ночи, господин Коно... Паклин вышел, наконец, из терпения. - Паклин! - завопил он. - Моя фамилия: Паклин! - Да... да; ну, да это все равно. Похоже, знаете. Какой у вас, однако, громкий голос при вашей сухощавой комплекции! До завтра, господин... Паклин... Так я теперь сказал? Simeon, vous viendrez avec nous? - Je crois bien! И Паклина отвели в зеленую комнату. И даже заперли его. Ложась спать, он слышал, как щелкнул ключ в звонком английском замке. Сильно он себя выбранил за свою "гениальную" мысль - и спал очень дурно. На другое утро рано, в половине шестого, его пришли разбудить. Подали ему кофе; пока он пил - лакей, с пестрым аксельбантом на плече, ждал, держа поднос на руках и переминаясь ногами: "Поспешай, мол, - господа дожидаются". Потом его повели вниз. Карета уже стояла перед домом. Тут же стояла и коляска Калломейцева. Сипягин появился на крыльце, в камлотовой шинели с круглым воротником. Таких шинелей никто уже давно не носил, за исключением одного очень сановного лица, которому Сипягин старался прислуживать и подражать. В важных, официальных случаях он потому и надевал подобную шинель. Сипягин довольно приветливо раскланялся с Паклиным - и, энергическим движением руки указав ему на карету, попросил его сесть в нее. - Господин Паклин, вы едете со мною, господин Паклин! Положите на козла саквояж господина Паклина! Я везу господина Паклина, - говорил он, напирая на слово: Паклин! - и на букву а! "Ты, мол, имеешь такое прозвище, да еще обижаешься, когда тебе его иначат? - Так вот же тебе! Кушай! Подавись!" Господин Паклин! Паклин! Звучно раздавалось злосчастное имя в свежем утреннем воздухе. Он был так свеж, что заставил вышедшего за Сипягиным Калломейцева несколько раз произнести по-французски: Brrr! brrr! brrr! - и плотнее завернуться в шинель, садясь в свою щегольскую коляску с откинутым верхом. (Бедный его друг, князь Михаил Сербский Обренович, увидев ее, купил себе точно такую же у Бендера... "Vous savez, Binder, le grand carrossier des Champs Elysees?"). Из-за полураскрытых ставен окна в спальне выглядывала, "в чепце, в ночном платочке", Валентина Михайловна. Сипягин сел, сделал ей ручкой. - Вам ловко, господин Паклин? Трогай! - Je vous recommande mon frere! epargnez-le - послышался голос Валентины Михайловны. - Soyez tranquille! - воскликнул Калломейцев, бойко взглянув на нее из-под околыша какой-то им самим сочиненной дорожной фуражки с кокардой... - C'est surtout l'autre qu'il faut pincer! - Трогай! - повторил Сипягин. - Господин Паклин, вам не холодно? Трогай! Экипажи покатились. Первые десять минут и Сипягин и Паклин безмолвствовали. Злополучный Силушка, в своем неказистом пальтишке и помятой фуражке, казался еще мизернее на темно-синем фоне богатой шелковой материи, которою была обита внутренность кареты. Он молча оглядывал и тонкие голубые шторы, быстро взвивавшиеся от одного прикосновения пальца к пружине, и полость из нежнейшей белой бараньей шерсти в ногах, и вделанный спереди ящик красного дерева с выдвижной дощечкой для письма и даже полочкой для книг (Борис Андреич не то что любил, а желал, чтобы другие думали, что он любит работать в карете, подобно Тьеру, во время путешествия). Паклин чувствовал робость. Сипягин раза два взглянул на него через выбритую до лоска щеку и, - с медлительной важностью вынув из бокового кармана серебряную сигарочницу с кудрявым вензелем славянской вязью, предложил ... действительно предложил ему сигару, едва держа ее между вторым и третьим пальцем руки, облеченной в желтую английскую перчатку из собачьей кожи. - Я не курю, - пробормотал Паклин. - А! - отвечал Сипягин и сам закурил сигару, которая оказалась превосходнейшей регалией. - Я должен вам сказать... любезный господин Паклин, - начал он, вежливо попыхивая и испуская тонкие круглые струйки благовонного дыма... - что я... в сущности ... очень вам... благодарен... Я мог показаться... вам вчера... несколько резким... что не в моем... характере (Сипягин с намерением неправильно рассекал свою речь). Смею вас в этом уверить. Но, господин Паклин! войдите же и вы в мое... положение (Сипягин перекатил сигару из одного угла рта в другой). Место, которое я занимаю, ставит меня... так сказать... на виду; и вдруг... брат моей жены... компрометирует и себя... и меня таким невероятным образом! А? Господин Паклин! Вы, может быть, думаете: это - ничего?
|
Смотреть бесплатные видеоролики | ||||||||||||||||||||||