Бесплатные книги о фантастике | ||||||||||||||||||||||
|
Анна Васильевна позвонила с волнением. Вошел казачок. - Что же Павел Яковлевич не идет? - проговорила она. - Что это я его дозваться не могу? Николай Артемьевич пожал плечами. - Да на что, помилуйте, вы хотите его позвать? Я этого вовсе не требую, не желаю даже. - Как на что, Николай Артемьевич? Он вас обеспокоил; может быть, помешал курсу вашего лечения. Я хочу объясниться с ним. Я хочу знать, чем он мог вас прогневать. - Я вам повторяю, что я этого не требую. И что за охота... devant les domestiques5... Анна Васильевна слегка покраснела. - Напрасно вы это говорите, Николай Артемьевич. Я никогда... devant... les domestiques... Ступай, Федюшка, да смотри, сейчас приведи сюда Павла Яковлевича. Казачок вышел. - И нисколько это все не нужно, - проговорил сквозь зубы Николай Артемьевич и снова принялся шагать по комнате. - Я совсем не к тому речь вел. - Помилуйте, Paul должен извиниться перед вами. - Помилуйте, на что мне его извинения? И что такое извинения? Это все фразы. - Как на что? его вразумить надо. - Вразумите его вы сами. Он вас скорей послушает. А я на него не в претензии. - Нет, Николай Артемьевич, вы сегодня с самого вашего приезда не в духе. Вы даже, на мои глаза, похудели в последнее время. Я боюсь, что курс лечения вам не помогает. - Курс лечения мне необходим, - заметил Николай Артемьевич, - у меня печень не в порядке. В это мгновение вошел Шубин. Он казался усталым. Легкая, чуть-чуть насмешливая улыбка играла на его губах. - Вы меня спрашивали, Анна Васильевна? - промолвил он. - Да, конечно, спрашивала. Помилуй, Paul, это ужасно. Я тобой очень недовольна. Как ты можешь манкировать Николаю Артемьевичу? - Николай Артемьевич вам жаловался на меня? - спросил, Шубин и с тою же усмешкой на губах глянул на Стахова. Тот отвернулся и опустил глаза. - Да, жаловался. Я не знаю, чем ты перед ним провинился, но ты должен сейчас извиниться, потому что его здоровье очень теперь расстроено, и, наконец, мы все в молодых летах должны уважать своих благодетелей. "Эх, логика!" - подумал Шубин и обратился к Стахову: - Я готов извиниться перед вами, Николай Артемьевич, - проговорил он с учтивым полупоклоном, - если я вас точно чем-нибудь обидел. - Я вовсе... не с тем, - возразил Николай Артемьевич, по-прежнему избегая взоров Шубина. - Впрочем, я охотно вас прощаю, потому что, вы знаете, я невзыскательный человек. - О, это не подвержено никакому сомнению! - промолвил Шубин. - Но позвольте полюбопытствовать: известно ли Анне Васильевне, в чем именно состоит моя вина? - Нет, я ничего не знаю, - заметила Анна Васильевна и вытянула шею. - О боже мой! - торопливо воскликнул Николай Артемьевич, - сколько раз уж я просил, умолял, сколько раз говорил, как мне противны все эти объяснения и сцены! В кои-то веки приедешь домой, хочешь отдохнуть, - говорят: семейный круг, interieur, будь семьянином, - а тут сцены, неприятности. Минуты нет покоя. Поневоле поедешь в клуб или... или куда-нибудь. Человек живой, у него физика, она имеет свои требования, а тут... И, не докончив начатой речи, Николай Артемьевич быстро вышел вон и хлопнул дверью. Анна Васильевна посмотрела ему вслед. - В клуб? - горько прошептала она. - Не в клуб вы едете, ветреник! В клубе некому дарить лошадей собственного завода - да еще серых! Любимой моей масти. Да, да, легкомысленный человек, - прибавила она, возвысив голос, - не в клуб вы едете. А ты, Paul, - продолжала она, вставая, - как тебе не стыдно? Кажется, не маленький. Вот теперь у меня голова заболела. Где Зоя, не знаешь? - Кажется, у себя наверху. Рассудительная сия лисичка в такую погоду всегда в свою норку прячется. - Ну, пожалуйста, пожалуйста! - Анна Васильевна поискала вокруг себя. - Рюмочку мою с натертым хреном ты не видел? Paul, сделай одолжение, вперед не серди меня. - Где вас рассердить, тетушка? Дайте мне вашу ручку поцеловать. А хрен ваш я видел в кабинете на столике. - Дарья его вечно где-нибудь позабудет, - промолвила Анна Васильевна и удалилась, шумя шелковым платьем. Шубин хотел было пойти за ней, но остановился, услышав за собою медлительный голос Увара Ивановича. - Не так бы тебя, молокососа... следовало, - говорил вперемежку отставной корнет. Шубин подошел к нему. - А за что же бы меня следовало, достохвальный Увар Иванович? - За что? Млад ты, так уважай. Да. - Кого? - Кого? Известно, кого. Скаль зубы-то. Шубин скрестил руки на груди. - Ах вы, представитель хорового начала, - воскликнул он, - черноземная вы сила, фундамент вы общественного здания! Увар Иванович заиграл пальцами. - Полно, брат, не искушай. - Ведь вот, - продолжал Шубин, - не молодой, кажется, дворянин, а сколько в нем еще таится счастливой, детской веры! Уважать! Да знаете ли вы, стихийный вы человек, за что Николай Артемьевич гневается на меня? Ведь я с ним сегодня целое утро провел у его немки; ведь мы сегодня втроем пели "Не отходи от меня"; вот бы вы послушали. Вас, кажется, это берет. Пели мы, сударь мой, пели - ну и скучно мне стало; вижу я: дело неладно, нежности много. Я и начал дразнить обоих. Хорошо вышло. Сперва она на меня рассердилась, а потом на него; а потом он на нее рассердился и сказал ей, что он только дома счастлив и что у него там рай; а она ему сказала, что он нравственности не имеет; а я ей сказал: "Ах!" по-немецки; он ушел, а я остался; он приехал сюда, в рай то есть, а в раю ему тошно. Вот он и принялся брюзжать. Ну-с, кто теперь, по-вашему, виноват? - Конечно, ты, - возразил Увар Иванович. Шубин уставился на него. - Осмелюсь спросить у вас, почтенный витязь, - начал он подобострастным голосом, - эти загадочные слова вы изволили произнести вследствие какого-либо соображения вашей мыслительной способности или же под наитием мгновенной потребности произвести сотрясение в воздухе, называемое звуком? - Не искушай, говорят! - простонал Увар Иванович. Шубин засмеялся и выбежал вон. - Эй! - воскликнул четверть часа спустя Увар Иванович, - того... рюмку водки. Казачок принес водки и закуску на подносе. Увар Иванович тихонько взял с подноса рюмку и долго, с усиленным вниманием глядел на нее, как будто не понимая хорошенько, что у него такое в руке. Потом он посмотрел на казачка и спросил: не Васькой ли его зовут? Потом он принял огорченный вид, выпил водки, закусил и полез доставать носовой платок из кармана. Но казачок уже давно отнес поднос и графин на место, и остаток селедки съел, и уже успел соснуть, прикорнув к барскому пальто, а Увар Иванович все еще держал платок перед собою на растопыренных пальцах и с тем же усиленным вниманием посматривал то в окно, то на пол и стены. Глава IXШубин вернулся к себе во флигель и раскрыл было книгу. Камердинер Николая Артемьевича осторожно вошел в его комнату и вручил ему небольшую треугольную записку, запечатанную крупною гербовою печатью. "Я надеюсь, - стояло в этой записке, - что вы, как честный человек, не позволите себе намекнуть даже единым словом на некоторый вексель, о котором была сегодня утром речь. Вам известны мои отношения и мои правила, незначительность самой суммы и другие обстоятельства; наконец есть семейные тайны, которые должно уважать, и семейное спокойствие есть такая святыня, которую одни etres sans coeur6, к которым я не имею причины вас причислить, отвергают! (Сию записку возвратите.) Н.С.".
|
Скачать бесплатно триллеры | ||||||||||||||||||||||