Бесплатные аудиокниги про обучение | ||||||||||||||||||||||
|
К ночи с ним, однако, сделался жар; голова у него заболела. Явился доктор из города. (Николай Петрович не послушался брата, да и сам Базаров этого желал; он целый день сидел у себя в комнате, весь желтый и злой, и только на самое короткое время забегал к больному; раза два ему случилось встретиться с Фенечкой, но она с ужасом от него отскакивала.) Новый доктор посоветовал прохладительные питья, а в прочем подтвердил уверения Базарова, что опасности не предвидится никакой. Николай Петрович сказал ему, что брат сам себя поранил по неосторожности, на что доктор отвечал: "Гм!" - но, получив тут же в руку двадцать пять рублей серебром, промолвил: "Скажите! это часто случается, точно". Никто в доме не ложился и не раздевался. Николай Петрович то и дело входил на цыпочках к брату и на цыпочках выходил от него; тот забывался, слегка охал, говорил ему по-французски: "Couchez-vous",143 - и просил пить. Николай Петрович заставил раз Фенечку поднести ему стакан лимонаду; Павел Петрович посмотрел на нее пристально и выпил стакан до дна. К утру жар немного усилился, показался легкий бред. Сперва Павел Петрович произносил несвязные слова; потом он вдруг открыл глаза и, увидав возле своей постели брата, заботливо наклонившегося над ним, промолвил: - А не правда ли, Николай, в Фенечке есть что-то общее с Нелли? - С какою Нелли, Паша? - Как это ты спрашиваешь? С княгинею Р... Особенно в верхней части лица. C'est de la meme famille.144 Николай Петрович ничего не отвечал, а сам про себя подивился живучести старых чувств в человеке. "Вот когда всплыло", - подумал он. - Ах, как я люблю это пустое существо! - простонал Павел Петрович, тоскливо закидывая руки за голову. - Я не потерплю, чтобы какой-нибудь наглец посмел коснуться... - лепетал он несколько мгновений спустя. Николай Петрович только вздохнул; он и не подозревал, к кому относились эти слова. Базаров явился к нему на другой день, часов в восемь. Он успел уже уложиться и выпустить на волю всех своих лягушек, насекомых и птиц. - Вы пришли со мной проститься? - проговорил Николай Петрович, поднимаясь ему навстречу. - Точно так-с. - Я вас понимаю и одобряю вас вполне. Мой бедный брат, конечно, виноват: за то он и наказан. Он мне сам сказал, что поставил вас в невозможность иначе действовать. Я верю, что вам нельзя было избегнуть этого поединка, который... который до некоторой степени объясняется одним лишь постоянным антагонизмом ваших взаимных воззрений. (Николай Петрович путался в своих словах.) Мой брат - человек прежнего закала, вспыльчивый и упрямый... Слава богу, что еще так кончилось. Я принял все нужные меры к избежанию огласки... - Я вам оставлю свой адрес на случай, если выйдет история, - заметил небрежно Базаров. - Я надеюсь, что никакой истории не выйдет, Евгений Васильич... Мне очень жаль, что ваше пребывание в моем доме получило такое... такой конец. Мне это тем огорчительнее, что Аркадий... - Я, должно быть, с ним увижусь, - возразил Базаров, в котором всякого рода "объяснения" и "изъявления" постоянно возбуждали нетерпеливое чувство, - в противном случае, прошу вас поклониться ему от меня и принять выражение моего сожаления. - И я прошу... - ответил с поклоном Николай Петрович. Но Базаров не дождался конца его фразы и вышел. Узнав об отъезде Базарова, Павел Петрович пожелал его видеть и пожал ему руку. Но Базаров и тут остался холоден как лед; он понимал, что Павлу Петровичу хотелось повеликодушничать. С Фенечкой ему не удалось проститься: он только переглянулся с нею из окна. Ее лицо показалось ему печальным. "Пропадет, пожалуй! - сказал он про себя... - Ну, выдерется как-нибудь!" Зато Петр расчувствовался до того, что плакал у него на плече, пока Базаров не охладил его вопросом: "Не на мокром ли месте у него глаза?", а Дуняша принуждена была убежать в рощу, чтобы скрыть свое волнение. Виновник всего этого горя взобрался на телегу, закурил сигару, и когда на четвертой версте, при повороте дороги, в последний раз предстала его глазам развернутая в одну линию кирсановская усадьба с своим новым господским домом, он только сплюнул и, пробормотав: "Барчуки проклятые", плотнее завернулся в шинель. Павлу Петровичу скоро полегчило; но в постели пришлось ему пролежать около недели. Он переносил свой, как он выражался, плен довольно терпеливо, только уж очень возился с туалетом и все приказывал курить одеколоном. Николай Петрович читал ему журналы, Фенечка ему прислуживала по-прежнему, приносила бульон, лимонад, яйца всмятку, чай; но тайный ужас овладевал ею каждый раз, когда она входила в его комнату. Неожиданный поступок Павла Петровича запугал всех людей в доме, а ее больше всех; один Прокофьич не смутился и толковал, что и в его время господа дирывались, "только благородные господа между собою, а этаких прощелыг они бы за грубость на конюшне отодрать велели". Совесть почти не упрекала Фенечку; но мысль о настоящей причине ссоры мучила ее по временам; да и Павел Петрович глядел на нее так странно... так, что она, даже обернувшись к нему спиною, чувствовала на себе его глаза. Она похудела от непрестанной внутренней тревоги и, как водится, стала еще милей. Однажды - дело было утром - Павел Петрович хорошо себя чувствовал и перешел с постели на диван, а Николай Петрович, осведомившись об его здоровье, отлучился на гумно. Фенечка принесла чашку чаю и, поставив ее на столик, хотела было удалиться. Павел Петрович ее удержал. - Куда вы так спешите, Федосья Николаевна? - начал он. - Разве у вас дело есть? - Нет-с... да-с... Нужно там чай разливать. - Дуняша это без вас сделает; посидите немножко с больным человеком. Кстати, мне нужно поговорить с вами. Фенечка молча присела на край кресла. - Послушайте, - промолвил Павел Петрович и подергал свои усы, - я давно хотел у вас спросить: вы как будто меня боитесь? - Я-с?.. - Да, вы. Вы на меня никогда не смотрите, точно у вас совесть не чиста. Фенечка покраснела, но взглянула на Павла Петровича. Он показался ей каким-то странным, и сердце у ней тихонько задрожало. - Ведь у вас совесть чиста? - спросил он ее. - Отчего же ей не быть чистою? - шепнула она. - Мало ли отчего! Впрочем, перед кем можете вы быть виноватою? Передо мной? Это невероятно. Перед другими лицами здесь в доме? Это тоже дело несбыточное. Разве перед братом? Но ведь вы его любите? - Люблю. - Всей душой, всем сердцем? - Я Николая Петровича всем сердцем люблю. - Право? Посмотрите-ка на меня, Фенечка (он в первый раз так называл ее...). Вы знаете - большой грех лгать! - Я не лгу, Павел Петрович. Мне Николая Петровича не любить - да после этого мне и жить не надо! - И ни на кого вы его не променяете? - На кого ж могу я его променять? - Мало ли на кого! Да вот хоть бы на этого господина, что отсюда уехал. Фенечка встала. - Господи боже мой, Павел Петрович, за что вы меня мучите? Что я вам сделала? Как это можно такое говорить?.. - Фенечка, - промолвил печальным голосом Павел Петрович, - ведь я видел... - Что вы видели-с? - Да там... в беседке. Фенечка зарделась вся до волос и до ушей. - А чем же я тут виновата? - произнесла она с трудом. Павел Петрович приподнялся. - Вы не виноваты? Нет? Нисколько?
|
Библиотека книг классиков Тургенева | ||||||||||||||||||||||