Отцы и дети Иван Сергеевич Тургенев Страница: 26

"Жаль и Кати!" - шепнул Аркадий в подушку, на которую уже капнула слеза... Он вдруг вскинул волосами и громко промолвил:

- На какого черта этот глупец Ситников пожаловал?

Базаров сперва пошевелился на постели, а потом произнес следующее:

- Ты, брат, глуп еще, я вижу. Ситниковы нам необходимы. Мне, пойми ты это, мне нужны подобные олухи. Не богам же, в самом деле, горшки обжигать!..

"Эге-ге!.. - подумал про себя Аркадий, и тут только открылась ему на миг вся бездонная пропасть базаровского самолюбия. - Мы, стало быть, с тобою боги? то есть - ты бог, а олух уж не я ли?"

- Да, - повторил угрюмо Базаров, - ты еще глуп.

Одинцова не изъявила особенного удивления, когда на другой день Аркадий сказал ей, что уезжает с Базаровым; она казалась рассеянною и усталою. Катя молча и серьезно посмотрела на него, княжна даже перекрестилась под своею шалью, так что он не мог этого не заметить; зато Ситников совершенно переполошился. Он только что сошел к завтраку в новом щегольском, на этот раз не славянофильском, наряде; накануне он удивил приставленного к нему человека множеством навезенного им белья, и вдруг его товарищи его покидают! Он немножко посеменил ногами, пометался, как гонный заяц на опушке леса, - и внезапно, почти с испугом, почти с криком объявил, что и он намерен уехать. Одинцова не стала его удерживать.

- У меня очень покойная коляска, - прибавил несчастный молодой человек, обращаясь к Аркадию, - я могу вас подвезти, а Евгений Васильич может взять ваш тарантас, так оно даже удобнее будет.

- Да помилуйте, вам совсем не по дороге, и до меня далеко.

- Это ничего, ничего; времени у меня много, притом у меня в той стороне дела есть.

- По откупам? - спросил Аркадий уже слишком презрительно.

Но Ситников находился в таком отчаянии, что, против обыкновения, даже не засмеялся.

- Я вас уверяю, коляска чрезвычайно покойная, - пробормотал он, - и всем место будет.

- Не огорчайте мсьё Ситникова отказом, - промолвила Анна Сергеевна...

Аркадий взглянул на нее и значительно наклонил голову. Гости уехали после завтрака. Прощаясь с Базаровым, Одинцова протянула ему руку и сказала:

- Мы еще увидимся, не правда ли?

- Как прикажете, - ответил Базаров.

- В таком случае мы увидимся.

Аркадий первый вышел на крыльцо; он взобрался в ситниковскую коляску. Его почтительно подсаживал дворецкий, а он бы с удовольствием его побил или расплакался. Базаров поместился в тарантасе. Добравшись до Хохловских выселков, Аркадий подождал, пока Федот, содержатель постоялого двора, запряг лошадей, и, подойдя к тарантасу, с прежнею улыбкой сказал Базарову:

- Евгений, возьми меня с собой; я хочу к тебе поехать.

- Садись, - произнес сквозь зубы Базаров. Ситников, который расхаживал, бойко посвистывая, вокруг колес своего экипажа, только рот разинул, услышав эти слова, а Аркадий хладнокровно вынул свои вещи из его коляски, сел возле Базарова - и, учтиво поклонившись своему бывшему спутнику, крикнул: "Трогай!" Тарантас покатил и скоро исчез из вида... Ситников, окончательно сконфуженный, посмотрел на своего кучера, но тот играл кнутиком над хвостом пристяжной. Тогда Ситников вскочил в коляску и, загремев на двух проходивших мужиков: "Наденьте шапки, дураки!" - потащился в город, куда прибыл очень поздно и где на следующий день у Кукшиной сильно досталось двум "противным гордецам и невежам".

Садясь в тарантас к Базарову, Аркадий крепко стиснул ему руку и долго ничего не говорил. Казалось, Базаров понял и оценил и это пожатие, и это молчание. Предшествовавшую ночь он всю не спал и не курил и почти ничего не ел уже несколько дней. Сумрачно и резко выдавался его похудалый профиль из-под нахлобученной фуражки.

- Что, брат, - проговорил он наконец, - дай-ка сигарку... Да посмотри, чай, желтый у меня язык?

- Желтый, - отвечал Аркадий.

- Ну да... вот и сигарка не вкусна. Расклеилась машина.

- Ты действительно изменился в это последнее время, - заметил Аркадий.

- Ничего! поправимся. Одно скучно - мать у меня такая сердобольная: коли брюха не отрастил да не ешь десять раз в день, она и убивается. Ну, отец ничего, тот сам был везде, и в сите и в решете. Нет, нельзя курить, - прибавил он и швырнул сигарку в пыль дороги.

- До твоего имения двадцать пять верст? - спросил Аркадий.

- Двадцать пять. Да вот спроси у этого мудреца. Он указал на сидевшего на козлах мужика, Федотова работника.

Но мудрец отвечал, что "хтошь е знает - версты тутотка не меряные", и продолжал вполголоса бранить коренную за то, что она "головизной лягает", то есть дергает головой.

- Да, да, - заговорил Базаров, - урок вам, юный друг мой, поучительный некий пример. Черт знает, что за вздор! Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.

- Ты на что намекаешь? - спросил Аркадий.

- Я ни на что не намекаю, я прямо говорю, что мы оба с тобою очень глупо себя вели. Что тут толковать! Но я уже в клинике заметил: кто злится на свою боль - тот непременно ее победит.

- Я тебя не совсем понимаю, - промолвил Аркадий, - кажется, тебе не на что было пожаловаться.

- А коли ты не совсем меня понимаешь, так я тебе доложу следующее: по-моему - лучше камни бить на мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы кончиком пальца. Это все... - Базаров чуть было не произнес своего любимого слова "романтизм", да удержался и сказал: - вздор. Ты мне теперь не поверишь, но я тебе говорю: мы вот с тобой попали в женское общество, и нам было приятно; но бросить подобное общество - все равно что в жаркий день холодною водой окатиться. Мужчине некогда заниматься такими пустяками; мужчина должен быть свиреп, гласит отличная испанская поговорка. Ведь вот ты, - прибавил он, обращаясь к сидевшему на козлах мужику, ты, - умница, есть у тебя жена?

Мужик показал приятелям свое плоское и подслеповатое лицо.

- Жена-то? Есть. Как не быть жене?

- Ты ее бьешь?

- Жену-то? Всяко случается. Без причины не бьем.

- И прекрасно. Ну, а она тебя бьет?

Мужик задергал вожжами.

- Эко слово ты сказал, барин. Тебе бы все шутить... - Он, видимо, обиделся.

- Слышишь, Аркадий Николаич! А нас с вами прибили... вот оно что значит быть образованными людьми.

Аркадий принужденно засмеялся, а Базаров отвернулся и во всю дорогу уже не разевал рта.

Двадцать пять верст показались Аркадию за целых пятьдесят. Но вот на скате пологого холма открылась наконец небольшая деревушка, где жили родители Базарова. Рядом с нею, в молодой березовой рощице, виднелся дворянский домик под соломенною крышей. У первой избы стояли два мужика в шапках и бранились. "Большая ты свинья, - говорил один другому, - а хуже малого поросенка". - "А твоя жена - колдунья", - возражал другой.

- По непринужденности обращения, - заметил Аркадию Базаров, - и по игривости оборотов речи ты можешь судить, что мужики у моего отца не слишком притеснены. Да вот и он сам выходит на крыльцо своего жилища. Услыхал, знать, колокольчик. Он, он - узнаю его фигуру. Эге-ге! как он, однако, поседел, бедняга!

Глава XX

Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул голову из-за спины своего товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека с взъерошенными волосами и тонким орлиным носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.

Павел Петрович Кирсанов воспитывался сперва дома, так же как и младший брат его Николай, потом в Пажеском корпусе.31 Он с детства отличался замечательною красотой; к тому же он был самоуверен, немного насмешлив и как-то забавно желчен - он не мог не нравиться. Он начал появляться всюду, как только вышел в офицеры. Его носили на руках, и он сам себя баловал, даже дурачился, даже ломался; но и это ... Далее

- Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мною, - проговорил он с расстановкой, - тогда я изменю свое мнение о самом себе. Ненавидеть! Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, - она такая славная, белая, - вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому ... Далее

Ровно в три часа все собрались к столу. Митю поместили тут же; у него уже появилась нянюшка в глазетовом кокошнике. Павел Петрович восседал между Катей и Фенечкой; "мужья" пристроились возле своих жен. Знакомцы наши изменились в последнее время: все как будто похорошели и возмужали; один Павел Петрович похудел, что, впрочем, придавало еще больше изящества и грансеньйорства его ... Далее