Играть в бесплатные игры | ||||||||||||||||||||||
|
- Кто меня переделает? Вы? - Кто? Сестра; Порфирий Платонович, с которым вы уже не ссоритесь; тетушка, которую вы третьего дня проводили в церковь. - Не мог же я отказаться! А что касается до Анны Сергеевны, она сама, вы помните, во многом соглашалась с Евгением. - Сестра находилась тогда под его влиянием, так же, как и вы. - Как и я! Разве вы замечаете, что я уже освободился из-под его влияния? Катя промолчала. - Я знаю, - продолжал Аркадий, - он вам никогда не нравился. - Я не могу судить о нем. - Знаете ли что, Катерина Сергеевна? Всякий раз, когда я слышу этот ответ, я ему не верю... Нет такого человека, о котором каждый из нас не мог бы судить! Это просто отговорка. - Ну, так я вам скажу, что он... не то что мне не нравится, а я чувствую, что и он мне чужой, и я ему чужая... да и вы ему чужой. - Это почему? - Как вам сказать... Он хищный, а мы с вами ручные. - И я ручной? Катя кивнула головой. Аркадий почесал у себя за ухом. - Послушайте, Катерина Сергеевна: ведь это, в сущности, обидно. - Разве вы хотели бы быть хищным? - Хищным нет, но сильным, энергическим. - Этого нельзя хотеть... Вот ваш приятель этого и не хочет, а в нем это есть. - Гм! Так вы полагаете, что он имел большое влияние на Анну Сергеевну? - Да. Но над ней никто долго взять верх не может, - прибавила Катя вполголоса. - Почему вы это думаете? - Она очень горда... я не то хотела сказать... она очень дорожит своею независимостью. - Кто же ею не дорожит? - спросил Аркадий, а у самого в уме мелькнуло: "На что она?" - "На что она?" - мелькнуло и у Кати. Молодым людям, которые часто и дружелюбно сходятся, беспрестанно приходят одни и те же мысли. Аркадий улыбнулся и, слегка придвинувшись к Кате, промолвил шепотом: - Сознайтесь, что вы немножко ее боитесь. - Кого? - Ее, - значительно повторил Аркадий. - А вы? - в свою очередь спросила Катя. - И я; заметьте, я сказал: и я. Катя погрозила ему пальцем. - Это меня удивляет, - начала она, - никогда сестра так не была расположена к вам, как именно теперь; гораздо больше, чем в первый ваш приезд. - Вот как! - А вы этого не заметили? Вас это не радует? Аркадий задумался. - Чем я мог заслужить благоволение Анны Сергеевны? Уж не тем ли, что привез ей письма вашей матушки? - И этим, и другие есть причины, которых я не скажу. - Это почему? - Не скажу. - О! я знаю: вы очень упрямы. - Упряма. - И наблюдательны. Катя посмотрела сбоку на Аркадия. - Может быть, вас это сердит? О чем вы думаете? - Я думаю о том, откуда могла прийти вам эта наблюдательность, которая действительно есть в вас. Вы так пугливы, недоверчивы; всех чуждаетесь... - Я много жила одна; поневоле размышлять станешь. Но разве я всех чуждаюсь? Аркадий бросил признательный взгляд на Катю. - Все это прекрасно, - продолжал он, - но люди в вашем положении, я хочу сказать, с вашим состоянием, редко владеют этим даром; до них, как до царей, истине трудно дойти. - Да ведь я не богатая. Аркадий изумился и не сразу понял Катю. "И в самом деле, имение-то все сестрино!" - пришло ему в голову; эта мысль ему не была неприятна. - Как вы это хорошо сказали! - промолвил он. - А что? - Сказали хорошо; просто, не стыдясь и не рисуясь. Кстати: я воображаю, в чувстве человека, который знает и говорит, что он беден, должно быть что-то особенное, какое-то своего рода тщеславие. - Я ничего этого не испытала по милости сестры; я упомянула о своем состоянии только потому, что к слову пришлось. - Так; но сознайтесь, что и в вас есть частица того тщеславия, о котором я сейчас говорил. - Например? - Например, ведь вы, - извините мой вопрос, - вы бы не пошли замуж за богатого человека? - Если б я его очень любила... Нет, кажется, и тогда бы не пошла. - А! вот видите! - воскликнул Аркадий и, погодя немного, прибавил: - А отчего бы вы за него не пошли? - Оттого, что и в песне про неровнюшку поется. - Вы, может быть, хотите властвовать или... - О нет! к чему это? Напротив, я готова покоряться, только неравенство тяжело. А уважать себя и покоряться, это я понимаю; это счастье; но подчиненное существование... Нет, довольно и так. - Довольно и так, - повторил за Катей Аркадий. - Да, да, - продолжал он, - вы недаром одной крови с Анной Сергеевной; вы так же самостоятельны, как она; но вы более скрытны. Вы, я уверен, ни за что первая не выскажете своего чувства, как бы оно ни было сильно и свято... - Да как же иначе? - спросила Катя. - Вы одинаково умны; у вас столько же, если не больше, характера, как у ней... - Не сравнивайте меня с сестрой, пожалуйста, - поспешно перебила Катя, - это для меня слишком невыгодно. Вы как будто забыли, что сестра и красавица, и умница, и... вам в особенности, Аркадий Николаич, не следовало бы говорить такие слова, и еще с таким серьезным лицом. - Что значит это: "вам в особенности", и из чего вы заключаете, что я шучу? - Конечно, вы шутите. - Вы думаете? А что, если я убежден в том, что говорю? Если я нахожу, что я еще не довольно сильно выразился? - Я вас не понимаю. - В самом деле? Ну, теперь я вижу: я точно слишком превозносил вашу наблюдательность. - Как? Аркадий ничего не ответил и отвернулся, а Катя отыскала в корзинке еще несколько крошек и начала бросать их воробьям; но взмах ее руки был слишком силен, и они улетали прочь, не успевши клюнуть. - Катерина Сергеевна! - заговорил вдруг Аркадий, - вам это, вероятно, все равно; но знайте, что я вас не только на вашу сестру, - ни на кого в свете не променяю. Он встал и быстро удалился, как бы испугавшись слов, сорвавшихся у него с языка. А Катя уронила обе руки вместе с корзинкой на колени и, наклонив голову, долго смотрела вслед Аркадию. Понемногу алая краска чуть-чуть выступила на ее щеки; но губы не улыбались, и темные глаза выражали недоумение и какое-то другое, пока еще безымянное чувство. - Ты одна? - раздался возле нее голос Анны Сергеевны. - Кажется, ты пошла в сад с Аркадием. Катя не спеша перевела свои глаза на сестру (изящно, даже изысканно одетая, она стояла на дорожке и кончиком раскрытого зонтика шевелила уши Фифи) и не спеша промолвила: - Я одна. - Я это вижу, - отвечала та со смехом, - он, стало быть, ушел к себе? - Да. - Вы вместе читали? - Да. Анна Сергеевна взяла Катю за подбородок и приподняла ее лицо. - Вы не поссорились, надеюсь? - Нет, - сказала Катя и тихо отвела сестрину руку. - Как ты торжественно отвечаешь! Я думала найти его здесь и предложить ему пойти гулять со мною. Он сам меня все просит об этом. Тебе из города привезли ботинки, поди примерь их: я уже вчера заметила, что твои прежние совсем износились. Вообще ты не довольно этим занимаешься, а у тебя еще такие прелестные ножки! И руки твои хороши... только велики; так надо ножками брать. Но ты у меня не кокетка. Анна Сергеевна отправилась дальше по дорожке, слегка шумя своим красивым платьем; Катя поднялась со скамейки и, взяв с собою Гейне, ушла тоже - только не примерять ботинки. "Прелестные ножки, - думала она, медленно и легко всходя по раскаленным от солнца каменным ступеням террасы, - прелестные ножки, говорите вы... Ну, он и будет у них". Но ей тотчас стало стыдно, и она проворно побежала вверх. Аркадий пошел по коридору к себе в комнату; дворецкий нагнал его и доложил, что у него сидит господин Базаров.
|
Читать книги про поэзию | ||||||||||||||||||||||