Вешние воды Иван Сергеевич Тургенев Страница: 31

- Ступайте к черту! Что вы ко мне пристали? - гаркнул вдруг Донгоф на литтерата. Надо было ему на ком-нибудь сорвать свое сердце!

- Sеhr gut! sehr gut! - пробормотал литтерат и стушевался.

Лакей Марьи Николаевны, ожидавший ее в сенях, в мгновение ока отыскал ее карету - она проворно села в нее, за нею вскочил Санин. Дверцы захлопнулись - и Марья Николаевна разразилась смехом.

- Чему вы смеетесь? - полюбопытствовал Санин.

- Ах, извините меня, пожалуйста... но мне пришло в голову, что если Донгоф с вами опять будет стреляться... из-за меня... Не чудеса ли это?

- А вы с ним очень коротко знакомы? - спросил Санин.

- С ним? С этим мальчиком? Он у меня на побегушках. Вы не беспокойтесь!

- Да я и не беспокоюсь вовсе.

Марья Николаевна вздохнула.

- Ах, я знаю, что вы не беспокоитесь. Но слушайте - знаете что: вы такой милый, вы не должны отказать мне в одной последней просьбе. Не забудьте: через три дня я уезжаю в Париж, а вы возвращаетесь во Франкфурт... Когда мы встретимся!

- Какая это просьба?

- Вы верхом, конечно, умеете ездить?

- Умею.

- Ну вот что. Завтра поутру я вас возьму с собою - и мы поедем вместе за город. У нас будут отличные лошади. Потом мы вернемся, дело покончим - и аминь! Не удивляйтесь, не говорите мне, что это каприз, что я сумасшедшая - все это может быть, - но скажите только: я согласен!

Марья Николаевна обернула к нему свое лицо. В карете было темно, но глаза ее сверкнули в самой этой темноте.

- Извольте, я согласен, - промолвил Санин со вздохом.

- Ах! Вы вздохнули! - передразнила его Марья Николаевна. - Вот что значит: взялся за гуж - не говори, что не дюж. Но нет, нет... Вы - прелесть, вы хороший - а обещание я свое сдержу. Вот вам моя рука, без перчатки, правая, деловая. Возьмите ее и верьте ее пожатию.

Что я за женщина, я не знаю; но человек я честный - и дела иметь со мною можно.

Санин, сам хорошенько не отдавая себе отчета в том, что делает, поднес эту руку к своим губам. Марья Николаевна тихонько ее приняла и вдруг умолкла

- и молчала, пока карета не остановилась.

Она стала выходить... Что это? показалось ли Санину или он точно почувствовал на щеке своей какое-то быстрое и жгучее прикосновение?

"До завтра!" - шепнула Марья Николаевна ему на лестнице, вся освещенная четырьмя свечами канделябра, ухваченного при ее появлении золотообрезным привратником. Она держала глаза опущенными. - "До завтра!"

Вернувшись к себе в комнату, Санин нашел на столе письмо от Джеммы. Он мгновенно... испугался - и тотчас же обрадовался, чтобы поскорей замаскировать перед самим собою свой испуг. Оно состояло из нескольких строк. Она радовалась благополучному "началу дела", советовала ему быть терпеливым и прибавляла, что все в доме здоровы и заранее радуются его возвращению. Санин нашел это письмо довольно сухим - однако взял перо, бумагу... и все бросил. "Что писать?! Завтра cам вернусь... пора, пора!"

Он немедленно лег в постель и постарался как можно скорее заснуть. Оставшись на ногах и бодрствуя, он наверное стал бы думать о Джемме - а ему было почему-то... стыдно думать о ней. Совесть шевелилась в нем. Но он успокоивал себя тем, что завтра все будет навсегда кончено и он навсегда расстанется с этой взбалмошной барыней - и забудет всю эту чепуху!..

Слабые люди, говоря с самими собою, охотно употребляют энергические выражения.

Еt puis... cela ne tire pas a consequence!

Глава ХLI

Вот что думал Санин, ложась спать; но что он подумал на следующий день, когда Марья Николаевна нетерпеливо постучала коралловой ручкой хлыстика в его дверь, когда он увидел ее на пороге своей комнаты - с шлейфом темно-синей амазонки на руке, с маленькой мужской шляпой на крупно заплетенных кудрях, с откинутым на плечо вуалем, с вызывающей улыбкой на губах, в глазах, на всем лице, - что он подумал тогда - об этом молчит история.

- Ну? готовы? - прозвучал веселый голос.

Санин застегнул сюртук и молча взял шляпу. Марья Николаевна бросила на него светлый взгляд, кивнула головою и быстро побежала вниз по лестнице. И он побежал вслед за нею.

Лошади стояли уже на улице перед крыльцом. Их было три: золоисто -рыжая чистокровная кобыла с сухой, оскалистой мордой, черными глазами навыкате, с оленьими ногами, немного поджарая, но красивая и горячая как огонь - для Марьи Николаевны; могучий, широкий, неcколько тяжелый конь, вороной, без отмет - для Санина; третья лошадь назначалась груму. Марья Николаевна ловко вскочила на свою кобылу... Та затопала ногами и завертелась, отделяя хвост и поджимая круп, но Марья Николаевна (отличная наездница!) удержала ее на месте: нужно было проститься с Полозовым, который, в неизменной своей фесе и в шлафроке нараспашку, появился на балконе и махал оттуда батистовым платочком, нисколько, впрочем, не улыбаясь, а скорее хмурясь. Взобрался и Санин на своего коня; Марья Николаевна отсалютовала г-ну Полозову хлыстиком, потом ударила им свою лошадь по выгнутой и плоской шее: та взвилась на дыбы, прыгнула вперед и пошла щепотким, укрощенным шагом, вздрагивая всеми жилками, собираясь на мундштуке, кусая воздух и порывисто фыркая. Санин ехал сзади и глядел на Марью Николаевну: самоуверенно, ловко и стройно покачивался ее тонкий и гибкий стан, тесно и вольно охваченный корсетом. Она обернула голову назад и подозвала его одними глазами. Он поравнялся с нею.

- Ну, вот видите, как хорошо, - сказала она. - Я вам говорю напоследях, перед разлукой: вы прелесть - и раскаиваться не будете.

Выговорив эти последние слова, она несколько раз повела головою сверху вниз, как бы желая подтвердить их и дать ему почувствовать их значение.

Она казалась до того счастливой, что Санин просто удивлялся; у нее на лице появилось даже то степенное выражение, какое бывает у детей, когда они очень... очень довольны.

Шагом доехали они до недалекой заставы, а там пустились крупной рысью по шоссе. Погода была славная, прямо летняя; ветер струился им навстречу и приятно шумел и свистал в их ушах. Им было хорошо: сознание молодой, здоровой жизни, свободного, стремительного движения вперед охватывало их обоих; оно росло с каждым мигом.

Марья Николаевна осадила свою лошадь и опять поехала шагом; Санин последовал ее примеру.

- Вот, - начала она с глубоким, блаженным вздохом, - вот для этого только и стоит жить. Удалось тебе сделать, чего тебе хотелось, что казалось невозможным, - ну и пользуйся, душа, по самый край!- Она провела рукой себе по горлу поперек. - И каким добрым человек тогда себя чувствует! Вот теперь я... какая добрая! Кажется, весь свет бы обняла. То есть нет, не весь свет!.. Вот этого я бы не обняла. - Она указала хлыстиком на пробиравшегося сторонкой нищенски одетого старика. - Но осчастливить его я готова. Нате, возьмите, - крикнула она громко по-немецки и бросила к его ногам кошелек. Увесистый мешочек (тогда еще портмоне в помину не было) стукнул о дорогу. Прохожий изумился, остановился, а Марья Николаевна захохотала и пустила лошадь вскачь.

- Вам так весело верхом ездить? - спросил Санин, догнав ее.

Марья Николаевна опять разом осадила свою лошадь: она иначе ее не останавливала.

- Я хотела только уехать от благодарности. Кто меня благодарит - удовольствие мое портит. Ведь я не для него это сделала, а для себя. Как же он смеет меня благодарить? Я не расслышала, о чем вы меня спрашивали.

Чуть не бегом возвратился Санин в свою квартиру. Он чувствовал, он сознавал, что только там, только наедине с самим собою, ему выяснится наконец, что с ним, что с ним такое? И действительно: не успел он войти в свою комнату, не успел сесть перед письменным столом, как, облокотясь об этот самый стол обеими руками и прижав обе ладони к лицу, - он горестно и глухо воскликнул: "Я ее люблю, люблю ... Далее

Таким манером продолжался практический разговор почти вплоть до самого обеда.-Фрау Леноре совсем укротилась под конец - и называла уже Санина Дмитрием, ласково грозила ему пальцем и обещала отомстить за его коварство. Много и подробно расспрашивала она об его родне, потому что - "это тоже очень важно"; потребовала также, чтобы он описал ей церемонию брака, как он совершается по обряду ... Далее

- Во-первых, - начала она с расстановкой, ударяя концами пальцев по обшлагу санинского сюртука, - я не имею привычки советоваться с мужем, разве вот насчет туалета - он на это у меня молодец; а во-вторых зачем вы говорите, что вы цену назначите недорогую? Я не хочу воспользоваться тем, что вы теперь очень влюблены и готовы на всякие жертвы... Я никаких жертв от вас не приму. Как? Вместо того ... Далее