Вешние воды Иван Сергеевич Тургенев Страница: 32

- Я спрашивал... я хотел знать, отчего вы сегодня так веселы?

- Знаете что, - промолвила Марья Николаевна: она либо опять не расслышала Санина, либо не почла за нужное отвечать на его вопрос. - Мне ужасно надоел этот грум, который торчит за нами и который, должно быть, только и думает о том, когда, мол, господа домой поедут? Как бы от него отделаться? - Она проворно достала из кармана записную книжечку. - Послать его с письмом в город? Нет... не годится. А! вот как! Это что такое впереди? Трактир?

Санин глянул, куда она указывала.

- Да, кажется, трактир.

- Ну и прекрасно. Я прикажу ему остаться в этом трактире - и пить пиво, пока мы вернемся.

- Да что он подумает?

- А нам что за дело! Да он и думать не будет; будет пить пиво - и только. Ну, Санин (она в первый раз названа его по одной фамилии), - вперед, рысью!

Поравнявшись с трактиром, Марья Николаевна подозвала грума и сообщила ему, что она от него требовала. Грум, человек английского происхождения и английского темперамента, молча поднес руку к козырьку своей фуражки, соскочил с лошади и взял ее под уздцы.

- Ну, теперь мы - вольные птицы!- воскликнула Марья Николаевна. - Куда нам ехать - на север, на юг, на восток, на запад? Смотрите - я как венгерский король на коронации (она указала концом хлыста на все четыре стороны света). Все наше! Нет, знаете что: видите, какие там славные горы - и какой лес! Пойдемте туда, в горы, в горы!

In die Berge, wo die Freiheit thron!

Она свернула с шоссе и поскакала по узкой, неторной дорожке, которая действительно как будто направлялась к горам. Санин поскакал за нею.

Глава ХLII

Дорожка эта скоро превратилась в тропинку и наконец совсем исчезла, пересеченная канавой. Санин посоветовал вернуться, но Марья Николаевна сказала: "Нет, я хочу в горы! Поедем прямо, как летают птицы" - и заставила свою лошадь перескочить канаву. Санин тоже перескочил. За канавой начинался луг, сперва сухой, потом влажный, потом уже совсем болотистый: вода просачивалась везде, стояла лужицами Марья Николаевна пускала лошадь нарочно по этим лужицам, хохотала и твердила: "Давайте школьничать!"

- Вы знаете, - спросила она Санина, - что значит: охотиться по брызгам?

- Знаю, - отвечал Санин.

- У меня дядя был псовый охотник, - продолжала она. - Я с ним езживала - весною. Чудо! Вот и мы теперь с вами - по брызгам. А только я вижу: вы русский человек, а хотите жениться на итальянке. Ну да это - ваша печаль. Это что? Опять канава? Гоп!

Лошадь перескочила - но шляпа упала с головы Марьи Николаевны, кудри ее рассыпались по плечам. Санин хотел было слезть с коня и поднять шляпу, но она крикнула ему: "Не трогайте, я сама достану", нагнулась низко с седла, зацепила ручкой хлыста за вуаль и точно: достала шляпу, надела ее на голову, но волос не подобрала и опять помчалась, даже гикнула. Санин мчался с нею рядом, рядом с нею и перепрыгивал рвы, ограды, ручейки, проваливался и выкарабкивался, несся под гору, несся в гору и все глядел ей в лицо. Что за лицо! Все оно словно раскрыто: раскрыты глаза, алчные, светлые, дикие; губы ноздри раскрыты тоже и дышат жадно; глядит она прямо, в упор перед собою, и, кажется, всем, что она видит, землею, небом, солнцем и самим воздухом хочет завладеть эта душа, и об одном только она и жалеет: опасностей мало - все бы их одолела! "Санин! - кричит она, - ведь это как в Бюргеровой "Леноре"! Только вы не мертвый - а? Не мертвый?.. Я живая!" Разыгрались удалые силы. Это уж не амазонка пускает коня в галоп - это скачет молодой женский кентавр, полузверь и полубог, и изумляется степенный и благовоспитанный край, попираемый ее буйным разгулом!

Марья Николаевна остановила наконец свою вспененную забрызганную лошадь: она шаталась под нею, а у могучего, но тяжкого санинского жеребца прерывалось дыхание.

- Что? любо? - спросила Марья Николаевна каким-то чудным шепотом.

- Любо! - восторженно отозвался Санин. И в нем кровь разгорелась.

- Постойте, то ли еще будет! - Она протянула руку. Перчатка на ней была разорвана.

- Я сказала, что приведу вас к лесу, к горам... Вот они, горы! - Точно: покрытые высоким лесом, зачинались горы шагах в двухстах от того места, куда вылетели лихие всадники. - Смотрите: вот и дорога. Оправимтесь - и вперед. Только шагом. Надо дать лошадям вздохнуть.

Они поехали. Одним сильным взмахом руки Марья Николаевна отбросила назад свои волосы. Посмотрела потом на свои перчатки - и сняла их.

- Руки будут кожей пахнуть, - сказала она, - да ведь это вам ничего ? А?..

Марья Николаевна улыбалась, и Санин улыбался тоже. Эта бешеная скачка их как будто окончательно сблизила и подружила.

- Сколько вам лет? - спросила она вдруг.

- Двадцать два.

- Не может быть! Мне двадцать два тоже. Годы хорошие. Сложи их вместе, и то до старости далеко. Однако жарко. Что, я раскраснелась ?

- Как маков цвет!

Марья Николаевна утерла лицо платком.

- Только бы до лесу добраться, а там будет прохладно. Этакой старый лес - точно старый друг. Есть у вас друзья?

Санин подумал немного.

- Есть... только мало. Настоящих нет.

- А у меня есть, настоящие - только не старые. Вот тоже друг - лошадь. Как она тебя бережно несет! Ах, да здесь отлично! Неужто я послезавтра в Париж еду?

- Да... неужто? - подхватил Санин.

- А вы во Франкфурт?

- Я непременно во Франкфурт.

- Ну, что ж - с богом! Зато сегодняшний день наш... наш... наш!

Лошади добрались до опушки и вошли в нее. Тень леса накрыла их широко и мягко, и со всех сторон.

- О, да тут рай! - воскликнула Марья Николаевна. - Глубже, дальше в эту тень, Санин!

Лошади тихо двигались "глубже в тень", слегка покачиваясь и похрапывая. Дорожка, по которой они выступали, внезапно повернула в сторону и вдалась в довольно тесное ущелье. Запах вереска, папоротника, смолы сосновой, промозглой, прошлогодней листвы так и сперся в нем - густо и дремотно. Из расселин бурых крупных камней било крепкой свежестью. По обеим сторонам дорожки высились круглые бугры, поросшие зеленым мохом.

- Стойте! - воскликнула Марья Николаевна. - Я хочу присесть и отдохнуть на этом бархате. Помогите мне сойти.

Санин соскочил с коня и подбежал к ней. Она оперлась об его плечи, мгновенно спрыгнула на землю и села на одном из моховых бугров. Он стал перед нею, держа в руках поводья обеих лошадей.

Она подняла на него глаза...

- Санин, вы умеете забывать?

Санину вспомнилось вчерашнее... в карете.

- Что это - вопрос... или упрек?

- Я отроду никого и ни в чем не упрекала. А в присуху вы верите?

- Как?

- В присуху - знаете, о чем у нас в песнях поется. В простонародных русских песнях?

- А! Вы вот о чем говорите...- протянул Санин.

- Да, об этом. Я верю... и вы поверите.

- Присуха... колдовство...- повторил Санин. - Все на свете возможно. Прежде я не верил, а теперь верю. Я себя не узнаю.

Марья Николаевна подумала - и оглянулась.

- А мне сдается, место это мне как будто знакомое. Посмотрите-ка, Санин, за тем широким дубом - стоит деревянный красный крест? аль нет? Санин сделал несколько шагов в сторону.

- Стоит.

Марья Николаевна ухмыльнулась.

- А, хорошо! Я знаю, где мы. Пока еще не потерялись. Это что стучит? Дровосек?

Санин поглядел в чащу.

- Да... там какой-то человек сухие сучья рубит.

Напившись кофе, оба приятеля отправились - пешком, разумеется, - в Гаузен, небольшую деревеньку, лежащую в недальнем расстоянии от Франкфурта и окруженную лесами. Вся цепь гор Таунуса видна оттуда, как на ладони. Погода была прекрасная; солнце сияло и грело, но не пекло; свежий ветер бойко шумел в зеленых листьях; по земле, небольшими пятнами, плавно и быстро скользили тени высоких круглых ... Далее

Таким манером продолжался практический разговор почти вплоть до самого обеда.-Фрау Леноре совсем укротилась под конец - и называла уже Санина Дмитрием, ласково грозила ему пальцем и обещала отомстить за его коварство. Много и подробно расспрашивала она об его родне, потому что - "это тоже очень важно"; потребовала также, чтобы он описал ей церемонию брака, как он совершается по обряду ... Далее

Лошадь перескочила - но шляпа упала с головы Марьи Николаевны, кудри ее рассыпались по плечам. Санин хотел было слезть с коня и поднять шляпу, но она крикнула ему: "Не трогайте, я сама достану", нагнулась низко с седла, зацепила ручкой хлыста за вуаль и точно: достала шляпу, надела ее на голову, но волос не подобрала и опять помчалась, даже гикнула. Санин мчался с нею рядом, рядом с нею ... Далее